|
 Ксения Новикова: «Я понимала, что надо успеть вывести детей на улицу — и все: мы свободны!»
Текст: Алла Занимонец
Фото: Владимир Бязров
Ссылка
— Когда нашему с Андреем младшему сыну Богдану исполнилось полгода,
я в первый раз загремела в больницу. Слабость страшная, еле хожу,
ощущение нереальности, все происходящее вижу будто во сне. Сначала
врачи решили, что это сердце забарахлило, потому что пульс
замедленный — 33 удара в минуту. Мне покололи какие-то препараты,
вроде стало получше, выписалась, а дома все началось снова, да еще
обмороки добавились... Есть не хотелось, похудела за год на 10 кг.
Списывала все на хроническую усталость: с двумя маленькими детьми
непросто, а няню Андрей уволил — сказал, что нет денег. Когда я
снова очутилась в больнице, с мальчишками осталась моя мама.
С врачом на этот раз повезло. Он как-то сразу понял, что проблема не
в сердце... «Рассказывай, что у тебя дома, — начал он. — Я никому не
передам, но мне надо знать, как тебя лечить». Тогда я впервые
постороннему человеку выложила начистоту, что муж пьет, что давно
хожу будто по замкнутому кругу, не видя никакого просвета. Доктор
внимательно выслушал и говорит: «Ксения, ты должна что-то сделать.
Организм твой отказывается жить, поэтому такой слабый пульс,
обмороки. Ты уходишь от реальности». Возражаю: «Не может этого быть!
У меня дети, родители, которые с ума сойдут, если со мной что-то
случится. Я очень хочу жить!» Он пожал плечами и произнес: «Ты не
осознаешь своих истинных желаний, хочешь навсегда уйти от проблем —
вот организм и тает». На тот момент мы с Андреем прожили вместе
четыре с лишним года, расходиться я не хотела, но и жить, как
прежде, уже не могла. Полный тупик!
— Вы говорите, что у мужа были серьезные проблемы с алкоголем.
Когда вы с ним впервые встретились, их не было?
— С Андреем мы познакомились в гостях у нашего общего друга.
Случилась страсть, любовь, помутнение рассудка... Не знаю, как
правильно эти чувства назвать. Друг без друга мы жить не могли, и
желание завести детей было обоюдным. Когда я забеременела, мы оба
ликовали. Второй сын родился через полтора года после первого, к его
появлению мы готовились, Андрей даже четыре месяца не выпивал. И я,
наивная, свято верила, что наши чувства навсегда, что Андрей — моя
судьба и что ради нас он изменит привычки. Сейчас я уже и не
уверена, а любил ли он меня вообще? Или ему нужна была женщина,
которая даст красивое и здоровое потомство? Точно знаю одно: я
любила искренне, именно от Андрея хотела детей. Поэтому на то, что
мой мужчина периодически прикладывается к бутылке, смотрела с
неудовольствием, но сквозь пальцы. А кто в России не пьет?
После этого Андрей вел себя крайне агрессивно. И его болезнь (а
алкоголизм — явно болезнь, и тяжелая) прогрессировала. Запои
становились все более продолжительными, злоба превращалась в ярость.
Самое ужасное, что проблему он не признавал. Как-то возвращается
навеселе, а я только уложила детей. Он с порога начинает говорить на
повышенных тонах. Я прошу: «Потише, пожалуйста... Мальчиков
разбудишь». Он посмотрел на меня налитыми кровью глазами,
развернулся, пошел в спальню — и как грохнет дверью! Витражи бьются
на мелкие кусочки, младший сын, проснувшись, рыдает. Беру его на
руки, руки трясутся, слезы наворачиваются, но начинаю петь, чтобы
малыша успокоить. И тут слышу над ухом вкрадчивый голос мужа: «Не
волнуйся, Ксения Андреевна, мы тебя вылечим, я нашел хорошего
доктора... Ты же психопатка, твое место в психушке». Меня это сильно
напугало. Поделилась с врачом, он так прокомментировал: «Это
типичное проявление алкоголизма. Подмена понятий. То есть свою
болезнь он приписывает другому». Как-то решила записать пьяные
бредни мужа, утром включаю диктофон и говорю: «Андрей, мне
страшно... Послушай, что ты мне наговорил...» — «Это не я!» —
заявляет. Письмо ему написала. Есть психологический прием — о своих
чувствах сообщить письменно, так он не читая порвал на мелкие
кусочки. В общем, договориться о чем-то было невозможно.
— От любви до ненависти действительно один шаг. Что вы чувствуете
сейчас, когда рассказываете о бывшем муже?
— Ненависть — это ведь тоже чувство. А я вообще ничего не ощущаю...
Верите? Когда я его еще любила, то обижалась и злилась, плакала в
ответ на грубость. Ну а как иначе, если к тебе по-скотски относятся?
Родился наш старший сын, я ушла из группы, не работала, стала
домохозяйкой. Причем идеальной — в доме чистота, мужу обед подаю из
трех блюд. На завтрак налеплю чебуреков, а с ними возни же сколько!
Красиво на тарелке разложу, бужу Андрея. Если проснулся не в духе,
мог бросить: «Жри сама». У пьющих людей часто перепады настроения. А
я терплю... Или когда он, опять-таки в нетрезвом виде, вдруг надевал
мою шубу и в тапочках бежал на улицу, я, сгорая от стыда, шла к
консьержу и просила поездить на моей машине по окрестностям,
поискать. Боялась, что замерзнет... Как-то захожу в магазин рядом с
домом. Продавщица протягивает мне пуховик Андрея: «Вот... Ваш вчера
забегал. Зачем-то разделся и ушел. И еще... Извините, но он взял
булочку и не заплатил». Стою, пунцовая от стыда под взглядами
покупателей, роюсь в кошельке, чтобы оплатить эту злосчастную булку.
— Андрей за такое поведение извинялся?
— Поначалу да. Однажды не сдержалась, говорю: «Мне от твоих
извинений не легче! Ты себя ведешь как маленький мальчик: утром
«прости», а вечером по новой». — «Ну не хочешь, я не буду
извиняться», — отвечает. И больше ни слова раскаяния. И все равно,
пока любила его, находила в себе силы прощать, надеялась, что так не
может продолжаться вечно, что он опомнится, изменится. Вспоминаю
себя вчерашнюю и поражаюсь: как же незаметно я превратилась из
смелого, нормального, крепко стоящего на ногах человека в желе,
размазню... Прятала, будто страус, голову в песок и так жила.
Зачем?! Сейчас мне это непонятно...
— Когда же вы все-таки решились уйти от Андрея?
— Прошлым летом, когда его выходки стали грубее и опаснее. Однажды
он принес в детскую комнату боевой пистолет и стал играть с нашим
старшим сыном, показывая, как тот заряжается, это меня просто убило!
По счастливому стечению обстоятельств беды тогда не произошло.
Почему-то вызвать полицию в тот момент мне в голову не пришло,
решила действовать сама: побежала к соседке, вернулась в дом с ее
маленькой тявкающей собачкой. Андрей открыл дверь, чтобы посмотреть,
что происходит. Я ворвалась, схватила Мирона, в гостиной подобрала
босого Богдана и рванула к соседке. На следующий день позвонила мама
Андрея, попросила с ней встретиться, поговорить. Она ради этого из
Лондона прилетела, где живет уже несколько лет. Выходку с пистолетом
она почему-то обсудить не захотела, умоляла меня не рушить семью.
Ради детей... Конечно, она знала о проблемах сына. Сколько раз я
просила ее вмешаться, помочь уговорить Андрея лечь в клинику. Она
отвечала: «Ой-ой... Надо, да...» Пожурит его, а он наболтает ей, что
все в порядке... Так и жили. И все же мы с детьми вернулись домой.
Но не потому, что я верила в наше совместное с Андреем семейное
счастье, — тогда я наконец решила, что пора ставить точку и уходить.
Надеялась договориться о том, как будем воспитывать детей. Не
хотелось завершить нашу с ним историю скандалами. Как ни крути, но
он отец моих сыновей, зла ему я не желала.
Спустя какое-то короткое время он устроил еще одну безобразную
сцену. Я была на примерке, моя мама укладывала детей спать. И тут
возвращается домой сильно выпивший Андрей, хамит маме, требует
убираться к черту. «Малина, Малина!» — кричит испуганный Мирон. Это
он мою маму, Марину, так зовет. Вдруг Андрей хватает маму за ноги и
сбрасывает с дивана. Мне эту историю пришлось придать огласке,
рассказать по телевидению стране, потому что оставаться один на один
с обезумевшим мужем было страшно. Все чаще он угрожал тем, что
отнимет детей. Как-то сижу у телевизора и смотрю передачу о матерях,
чьи мужья забрали у них детей. Слезы текут... Ну а как можно на
такое смотреть? Андрей засмеялся: «Что, боишься, что и я заберу?
Правильно! Бойся...» Вот, наверное, это и стало последней каплей.
Я поняла, что договориться, как положено цивилизованным людям, нам
не удастся. И ушла, перебралась с детьми в свою девичью квартиру,
наняла адвоката. Причем все сделала по закону. Маша, мой адвокат,
уведомила УВД и прочие инстанции о том, что дети никуда не делись,
что находятся с мамой по такому-то адресу. Я позвонила Андрею,
сказала, что подаю в суд.
— Что требовали?
— Алиментов и определения места проживания детей. В прошлом году, 24
ноября, мы с Андреем подписали мировое соглашение. По нему он обязан
выплачивать небольшую сумму на содержание сыновей. Мальчики остаются
жить на моей территории. Было оговорено, что выходные папа может
проводить с детьми.
— А почему сумма на содержание небольшая? Считается, что Андрей —
человек богатый...
— Таблоиды и правда писали, что я бросила мультиолигарха Андрея
Середу. (Смеется.) Откуда такая информация?! У Андрея был
строительный бизнес, но, честно говоря, прибыли он практически не
приносил. Деньги ему давали родители. А когда его отца не стало,
свекровь продолжала поддерживать взрослого сына. Время от времени он
создавал видимость бурной деятельности, но это я поняла значительно
позже. Любовь делает нас слепыми... За все эти годы я ни разу не
была в его офисе. И не потому, что мне было наплевать. Просилась, он
отмахивался: потом, потом... А дальше пошли пеленки-распашонки, мне
уже было не до выяснений, где мой муж работает. Когда начались
проблемы с деньгами, он объяснял, что это временные трудности. Ну
ладно, с кем не бывает. Чтобы рожать Богдана в хорошей клинике, я
продала свои украшения, часы, машину. А потом до меня дошло, что я в
западне. Совершенно без денег, без поддержки. Конечно, на еду Андрей
находил средства — ну и все. И тогда я позвонила одному из
продюсеров «Блестящих» Андрею Грозному, попросилась обратно в
группу. Это случилось 16 апреля 2010 года, перед тем как я в
последний раз в больницу загремела. Мне повезло, в группу меня
приняли с распростертыми объятиями. Так я вернулась на сцену.
— Андрей не возражал?
— Возмущался! Кричал: «Я что, тебя не обеспечиваю?» В начале
совместной жизни он делал презенты, но потом все закончилось, и,
стыдно признаться, у меня нет ни одной купленной или подаренной им
вещи. Начались гастроли, но не такие, как раньше в «Блестящих» —
когда домой месяцами не попадаешь, а всего на день-два. Плюс
вечерами выступления в Москве. То есть днем я с детьми, а когда
Андрей возвращался домой, иногда уезжала работать. Такая радость
была, когда получила первый гонорар! Открыла кошелек, а там деньги!
Свои собственные! (Смеется.) Я их тратила на семью: в парк
развлечений сходить, в ресторан с Андреем, что-то в дом покупала.
Казалось бы, живи да радуйся. Жена работает, не пилит из-за нехватки
денег. Но скандалы все равно продолжались. И пьянство Андрея тоже...
— Вы ведь так и не расписались?
— Сначала про свадьбу мы вообще не думали — так были поглощены
чувствами друг к другу. Потом беременность, вторая — вроде тоже не
время. Мечтала: «Вот здорово было бы свадьбу устроить, когда
сыновья подрастут». Но так и не случилось. Сейчас вижу: это во
благо! Было бы куда больше проблем... Когда прошлым летом Андрей
почувствовал, что запахло жареным — увидел, наверное, мой боевой
настрой, — сел рядом: «Давай, мать, обвенчаемся». Наверное, чтобы я
водрузила на себя свой крест и несла его до смерти безропотно...
Конечно, я отказалась.
— Вернемся к суду. Вы выполнили его постановление? Разрешали папе
видеться с детьми?
— 24 ноября мы получили на руки решение суда, а 25-го, в
пятницу, мы с ним встретились, и я передала детей. Андрей был очень
веселый. Лез обниматься, говорил про то, как меня любит и хочет быть
вместе, что нам на следующей неделе надо бы обсудить совместное
будущее. У меня даже мысли не возникло, что он что-то задумал! А
ведь в это время в его кармане лежали билеты на самолет в Лондон!
На следующий день звоню узнать, как дети спали, потому что обычно
они капризничают. Телефон выключен. Набрала через час — то же самое.
Еще час — снова механический голос. А потом вдруг такой странный
гудок, и уже по-английски: «Абонент не может ответить». Все —
увез... Чего боялась, то и случилось! Родители рядом успокаивают:
«Ты что придумала? Суд ведь постановил...» Что было дальше, смутно
помню. Парализующий липкий страх и мысли: «Где мои дети?!» Наконец
дозвонилась: «Вы где?» Ответ: «Мы решили в Лондон прокатиться.
Устроим каникулы». — «Когда вернетесь?» — «Ну посмотрим...
Вернемся... Или ты к нам приезжай». Конечно, он хотел, чтобы я
приехала. И, как раньше, сидела у его ног.
— Как же детей выпустили из страны? Где были их загранпаспорта?
— Паспорта — и российские, и британские (у детей двойное
гражданство) — остались у меня. Андрей каким-то невероятным образом
сделал дубликаты. Наверное, в какой-нибудь конторе сидела добрая
тетенька, которая пожалела хорошего папу, везущего детей на отдых.
(Горько улыбается.)
— Не было мысли все бросить и помчаться к ним?
— А что это дало бы? Ну приехала бы — Андрей запер бы меня,
забрал паспорт, заставил бы подписать бумаги на детей... А что,
запросто! Бывали же такие случаи в судебной практике, когда под
давлением мужей женщины давали разрешение на вывоз детей или
отказывались от них. Нет, это было опасно. Оставалось утешать себя
тем, что папа родной, детей любит, ничего плохого с ними не
случится. И думать, думать, как их вернуть. Дома тяжело было
находиться, я не могла заходить в детские комнаты. Когда становилось
совсем плохо, няня детей Оля, которая снова была со мной, несла
горячий чай с лимоном и жареную картошку. Почему-то только это я
могла есть. Лежала перед включенным телевизором, жевала, засыпала,
просыпалась, снова засыпала. Я никуда не ходила, только на
выступления, репетиции — и сразу домой. Развлекаться, веселиться сил
не было. Раз в две недели накрывало так, что жить не хотелось. Тогда
я доставала какую-нибудь игрушку сыновей, ходила с ней по квартире и
орала во весь голос. Тяжелее всего было врать в интервью, что дома
все в порядке, дети растут. Верила, что мы с Андреем договоримся,
что он привезет мальчиков. Но все наши разговоры заканчивались
одинаково. «Когда вернешь сыновей?» — спрашивала я. «Не знаю когда»,
— смеялся он и клал трубку. Однажды терпение мое лопнуло, и я
предала эту ситуацию огласке. И Андрей сменил тон. Журналистам
заявлял: «Ксения Андреевна нас бросила, от нас ушла... А мы с
детишками живем, у нас все хорошо, мы ждем ее». Знакомые, которые
встречали его в Лондоне, рассказывали, что и им он сообщал: «Ксении
мы больше не нужны... Она падшая пьющая женщина». Вот так!
Оказалось, что это я на самом деле пью! Через несколько месяцев
Андрей вдруг сказал: «Если хочешь, приезжай, мы тебя ждем. Дети в
Россию вообще не вернутся». Вот тогда я была готова все бросить и
помчаться к ним. Тут уже мама успокаивала: «Ты столько держалась,
потерпи чуть-чуть, надо все сделать по закону». Маша, мой адвокат,
собрала все документы, составила письмо в консульство в Лондоне с
просьбой посодействовать в возвращении детей. Когда все было готово,
я позвонила Андрею, сказала, что хочу увидеть мальчиков. Мы полетели
вместе с Машей. Муж, разумеется, не знал, что она адвокат.
Представила как подругу. Утром спускаюсь в лобби отеля, а там по
вестибюлю бегают мои дети. Мирон тут же бросился ко мне. Следом
Богдан. Я очень переживала, что младший может меня забыть.
— Андрей был с вами?
— Да, с нами... Идеальная семья. Обнимает меня: «Наша мамочка
теперь с нами». Ночевала у них, с Мироном на одном диване. Улеглись
мы, Мирон шепчет: «Мамочка, я буду на тебя смотреть». За руку
держит, в плечо целует. Если бы в моем сердце хоть что-то проснулось
к Андрею, наверное, осталась бы с ними. Но нет — пустота! Маша в это
время сходила в консульство, подала документы на рассмотрение. Через
три дня мы с ней вернулись в Москву — предстояли гастроли. А спустя
пару недель пришла отписка из консульства в Лондоне, что вроде как с
отцом дети находятся законно. Мы поняли, что люди просто не хотят
вмешиваться. И снова началось мое «растительное существование».
Когда звонила детям, брала себя в руки, разговаривала бодрым
голосом: «Люблю вас. Скоро прилечу. Работы много». Передать словами
все те чувства, которые я испытывала в разлуке с детьми, невозможно.
Не дай Бог кому-то из женщин пережить такой же кошмар. Надежды на
то, что я верну детей, не было. За несколько дней до Мирошиного
четырехлетия раздается звонок: Андрей сообщает, что летит с детьми
отдохнуть в Испанию, под Валенсией у его мамы квартира. «Приезжай к
нам», — приглашает. Набираю номер Маши, чтобы сообщить новости.
Через несколько часов она перезванивает: «Ксюша, я связалась через
МИД с нашим консульством в Барселоне». Маша рассказала, что на
территории Испании Андрей — обычный турист, его британское
гражданство никаких дополнительных прав ему не дает. А испанцы чтут
закон, и бывали случаи, когда они возвращали похищенных детей! Боже!
Чуть до потолка не подпрыгнула от радости! Впервые забрезжила
надежда. В общем, я полетела в Испанию, а Маша через несколько дней
следом, с переведенным на испанский постановлением российского суда.
Дальше начался детектив. Андрей, похоже, залез в мой телефон и
прочел нашу с Машей переписку. Утром сидим спокойно завтракаем с
детьми, вдруг он сообщает: «После обеда вылетаем в Лондон. Ксень,
иди пакуй чемоданы». Бросаюсь в комнату, пишу Маше, которая в этот
день должна прилететь: «Ты где?» — «Через полчаса буду у вас», —
получаю ответ. Хватаю сумку, а в ней все перерыто: видимо, Андрей
искал мой паспорт. Хорошо, что я спрятала его под подкладку!
Паспорта детей у Маши... Остается незаметно вывести их на улицу — и
мы свободны. Тут приходит еще одна эсэмэска: «Выходи! Я у подъезда».
Беру детей за руки, веду к лифту — квартира находится на 20-м этаже,
пешком не спуститься. Сердце колотится так, будто вот-вот выпрыгнет
из груди. Дети о чем-то спрашивают, а у меня от волнения ком в
горле, не могу произнести ни звука. Наконец лифт прибывает, мы
заходим внутрь, я нажимаю кнопку первого этажа. И тут из квартиры с
озверевшим лицом выскакивает Андрей. Хватает нас за шкирки,
впихивает обратно в квартиру, запирает замки. Что ж, это и к
лучшему: юристы проинструктировали Машу, что подобное поведение
трактуется как захват людей, следует звать полицию. Слышу из-за
двери Машин вопль: «Террор, киднеппинг!!! Хелп ми!!!» Я говорю:
«Андрей, открой дверь. У тебя будут проблемы». На него страшно было
смотреть: побелел, пот по лицу струится, глаза бешеные. Минут через
пятнадцать в дверь уже звонили полицейские. Он и на них попытался
наехать — вроде как он гражданин другого государства и это его
частная собственность. Бред какой-то... У меня глаза на мокром
месте, но держусь, чтобы не выглядеть истеричкой. Дети, совершенно
растерянные, жмутся ко мне. Прошу: «Помогите, разберитесь». Стражи
порядка выслушали мой сбивчивый рассказ. «Дети остаются с няней
здесь, а вы, — кивают они на меня и Андрея, — едете с нами в
участок».
И вот тут на руку сыграло то, что вся эта наша некрасивая история
обмусолена в Интернете. Полицейские спрашивают: «Где вы работаете?»
Отвечаю: «В России, я певица». — «Известная?» — «Известная. Вся
Россия знает, что мой муж украл у меня детей». Они включают
компьютер, забивают в интернет-поисковик мое имя и потом досконально
изучают привезенные моим адвокатом документы. А Андрея... отпускают!
Оснований для его дальнейшего задержания у них нет! У меня истерика:
самолет же через два часа, муж увезет детей, и больше я их не увижу!
Полицейские твердят, что все будет хорошо, сажают меня в машину и
везут к судье. Оказывается, они уже переправили наши документы по
факсу, судья все проверил и вынес запрет на выезд детей из Испании.
Уже хорошо! Привозят меня в суд, представляют переводчицу и
адвоката. Я рассказываю ему всю историю. Начинается суд, который —
теперь я знаю — самый гуманный в мире. (Улыбается.) Уже часа два
спустя я получаю на руки постановление: мои дети должны быть найдены
и переданы мне. Полиция, Национальная гвардия и Интерпол бросились
прочесывать дороги и отели в поисках сыновей и Андрея. Мало того — с
этой минуты мой бывший муж не имел права приближаться ко мне ближе
чем на пятьсот метров. Ко мне прикомандировали охрану и отвезли в
отель. В ту ночь впервые за долгие месяцы я спала как убитая и
видела яркие сны. И утром первым, кого я встретила, выйдя из отеля,
был дежуривший полицейский!
— Беглецов быстро нашли?
— Адвокат Андрея дозвонился до него и объяснил, что шутить с
законом не стоит. Если он по-прежнему будет скрываться, его все
равно найдут и посадят. А так еще есть надежда отделаться крупным
штрафом. На следующий день я снова приехала в суд — туда должны были
доставить Андрея. Сижу будто на иголках, не пойму: нашли его с
детьми или нет? Наконец вижу: идет Андрей, садится напротив. Перед
ним кладут документы — все постановления российского суда. И вот что
поразительно: он посмотрел на бумаги — и вдруг истово так начинает
креститься и твердить: «В России никакого суда не было! Это
фальсификация! Вот вам крест!». Разбирательство шло пять часов,
Андрей так и не признал себя виновным. И тем не менее я получила
разрешение на вывоз детей и пулей бросилась за сыновьями. Они меня
увидели, как завопят: «Ура! В Москву едем!» Младший вряд ли вообще
понял, что с нами произошло...
Спасибо моим продюсерам, двум Андреям — Шлыкову и Грозному, что не
бросили меня в беде. Купили билеты до Москвы — и 15 августа мы
вылетели домой. Это был день рождения моей мамы, сделали ей подарок
— внуков она не видела почти год.
— Что же Андрей? Пытается с вами договориться о том, чтобы
общаться с детьми?
— Еще не звонил. Пожалуйста, если хочет видеть сыновей, пусть
прилетает в Москву. Но теперь я намерена через суд добиться того,
чтобы их общение происходило только в моем присутствии.
— Как в дальнейшем представляете свою жизнь?
— У меня хорошая семья: мама, папа, брат замечательный... Дети
остаются с ними, когда мне приходится уезжать. Слава Богу, много
работы и новых проектов. Уже записала несколько сольных песен. Я
хорошо зарабатываю, сама прокормлю двоих детей. После пережитого
пока не хочется думать о будущем. Живу сегодняшним днем, радуюсь,
что просыпаюсь и засыпаю рядом с детьми. Интересно, но о папе они
почему-то не спрашивают... Я пока не отошла от кошмара, опасаюсь
выходить с сыновьями на улицу одна. Мало ли что придумает Андрей. Но
лучше ему со мной не связываться, потому что я не та наивная
девочка, которую он когда-то встретил. Жизнь закалила, теперь меня
не прошибешь. (Смеется.)
— Женщине с двумя детьми довольно сложно найти мужчину, который
станет им отцом.
— Я не переживаю из-за этого. Сильные женщины не трусят!
(Смеется.) Свое будущее я вижу светлым и радостным. И даже после
всего случившегося на Андрея у меня нет злости. Только пустота в
сердце.
Ксения Новикова
Родилась: 17 мая 1980 года в Москве
Образование: окончила Государственный музыкальный колледж
эстрадного и джазового искусства, Московский государственный
университет культуры и искусств (режиссерский факультет)
Семья: сыновья — Мирон (4 года), Богдан (2 года)
Карьера: в возрасте пяти лет стала солисткой детского хора
им. В.С. Локтева. С десяти лет пела в молодежной группе «Класс».
Солистка группы «Блестящие» (с 1999 по 2007 год и с 2011 по
настоящее время). Снималась в фильмах и сериалах: «Ночной дозор»,
«Ландыш серебристый-2», «Параллельно любви», «Любовь-Морковь», «7
звезд», «Новогодняя SMSka» и др.
|
